Свободна! Свободна! -

...кричала себе Силки, когда я ее спустила наконец-то с поводка. И она понеслась сломя голову по лесу - через ветки, колючки, шишки, пни и прелые листья. Язык свесился до земли, уши мотались из стороны в сторону, а ноги почти не касались земли: пихта - овраг - замшелый пень - опять пихта - береза - беспощадные заросли ежевики... Потом уже неизвестно что, но только понятно, что здесь были косули и их нужно найти.  И Силки полетела: с коротким, отрывистым лаем, через лес, через поляны, снова через лес... Косули, конечно же, ускакали и оставили ее с носом. И тут-то стало понятно, что я за косулями не погналась, а осталась в лесу. Только как меня теперь найти? Силки прибежала назад, но никого не увидела и даже в панике не услышала моего свиста. Почему-то ей показалось, что я должна быть на другом конце леса, куда она и направилась. Меня там не оказалось, и она в отчаянии завыла. Я поняла, что меня приняли в собачью стаю в качестве старшей суки, и тоже завыла в ответ. Силки обрадовалась до самой глубины своей собачьей души и со слоновьим топотом пулей примчалась ко мне - снова через все кочки и колючки. А потом нашла лужу, плюхнулась в нее пузом, как заправская свинья, и долго охлаждалась, переваривая свои приключения.  Из всего этого она вывела одно полезное правило: беги, но оглядывайся. И это мудро.

Весна!

Лес взорвался. Взорвался птичьим пеньем. Антифоном постукивают в пустые плошки фазаны; гремят трещотками сойки; дуют в медные дудочки снегири; синички пиликают на двухструнных скрипках; в черном фраке с золотой брошкой, играет на серебряной флейте дрозд; его певчий кузен то и дело повторяет на бис лучшее из своего репертуара; жаворонки сыплют на землю, как конфетти, весенние трели; канюки протяжно подпевают в вершинах сосен, над которыми с хохотом пролетает дятел.
И только бородатой девочке все по барабану. 

Бородулька-свистулька

Давно известно, что рано или поздно собаки и их хозяева становятся похожи друг на друга. Наверняка эта участь не минет и нас. В то время как я искренне надеюсь, что таки не обрасту черно-рыжей бородой и что мои уши не будут мерно колыхаться при ходьбе, Силки, похоже, нисколько не стыдится перенять несколько черт от своих двуногих соконурников. Особенно это касается ее голосовых умений. Утром, когда я спускаюсь по лестнице после сна, она низким, с явной укоризной "ммм!" дает мне знать, что я снова опоздала с завтраком. Ну что поделать, если мы опять весь предыдущий вечер не могли оторваться от приключений очаровательного коматозника? А чтобы я не очень огорчалась, она громко и широко, во все 42 зуба, зевает с подвыванием, заканчивая прямо-таки колоратурной трелью. Когда же настает время гулять, она тихо свистит через нос, как бы желая удостовериться, что мы действительно идем, а я не просто так натягиваю на себя две пары штанов и три свитера.
Когда приходят кошки и садятся на наружный подоконник, она не вполне уверена, к ней ли пожаловали дорогие гости, и издает звуковые воплощения знаков вопроса: тоненько, восходяще и как-то обиженно. А вот низкие, булькающие звуки означают, что она вежливо просит заткнуться лающих на улице собак.
Иногда она сама начинает составлять целые фразы и даже что-то похожее на предложения из разнообразных "ам", "уа", "оу", "муа" и прочих многозначительных слогов. Наблюдать за этим без смеха до слез почти невозможно.

Корзинка

...откуда эти звуки. И вот я захожу, а их там две: одна черная, и еще другая: сама в полосках, а глаза - во! И пахнет так приветливо, знакомо. И я к ней, а она от меня боком и наверх и пропала, а вместо нее еще две, и в разные стороны. И я уже не знаю, к какой, и сразу за обеими, а из них - еще другие, маленькие, и как горох сыпятся, и такие быстрые - не поймаешь! И тут еще тот, с хоботом, и прямо мне в глаза, а потом под ноги, и я упала, а те маленькие все убегают, а их все больше. И я кричу, чтобы не убегали, а они лопаются и рассыпаются, и я уже ничего не вижу, а только бегу, бегу, а все как будто никуда не двигаюсь. И опять кричу, а они не слышат! Ау! Ау! А! А... а... в корзинке. Нету их. В корзинке. В корзинке... в корзи...

Без названия

Сегодня суббота,

и кто-то

пойдет в Британский Музей,

а кто-то -

обозревать Колизей...

А мы с бородулькой -

по польским полям,

по слякоти хлюпать

и наблюдать

взаимодействие охры домов

с ультрамарином холмов.

Что в имени (что без имени)

"Текилааа! Текииилааа!" - кричит наш сосед Томек, выходя утром из дома. Нет, это не потому, что он давеча напился огненной воды и даже не потому, что он - закоренелый самогонщик. Просто так зовут его собаку - гигантского сенбернара, который очень любит уходить в недалекие, но долгие походы по окрестностям нашей деревушки. Текила часто приходит к нам гости и сидит на веранде. Он ничего не просит, а просто приходит пообщаться: одному ему скучно. Приходят также две кошки Томека, одна черная, а другая тигристо-полосатая. Черную зовут Китя, а полосатую - Китя. Как и почти всех остальных деревенских кошек, кроме разве что кошки наших других соседей, которую со вкусом назвали Джаз, но обращаются к ней в мужском роде, несмотря на то, что она родила котят в далекой молодости. Один из котят остался жить с мамой, и его, точнее ее, назвали... правильно, Китя. С Джаз(ом) на пару был приобретен щенок, получивший кличку Блюз, которого я про себя называю Флюс, что подходит ему больше, учитывая ширину его талии и истеричность характера.
У третьих соседей есть две сучки-злючки, красивые, черно-бело-рыжие бернские овчарки - Аиша и Сага, только определить, кто из них кто, мне никогда не удается, потому что выглядят они совершенно одинаково и  даже лают на один голос. Недалеко также обитают их отпрыски Бим и Блейт. Бим - это понятно, а вот Блейт ставит меня несколько в тупик. Звучит как бы по-английски, но не совсем. Может, это слово-бумажник? Помесь blight (зараза, поветрие, гниль)  и black (ну это не буду переводить!).
Но гниль - это ничего. Неприятно, но не смертельно. А вот еще у одних соседей, как недавно мы выяснили, собаку зовут Киллер. Причем на киллера он если и похож, то только на отставного. Это облезлый доберман с мелкой и очень узкой головой и непослушными ушами, которого Силки боялась до недавнего времени. Он ей представлялся в виде черного телом и душой великана, и она на него лаяла от страха и любопытства. Теперь же они на вполне дружеской ноге (или лапе?), и Киллер даже иногда гуляет с нами без разрешения своих хозяев.  Вот так мы и ходим - с одной стороны семенит моя нешелковая  бородулька, а с другой мощной рысью рассекает пространства Киллер.

Собака-невидимка

Больше месяца мы не были в Кракове, и вот решили наведаться перед отъездом Джона в Лондон. В квартире было все в порядке, и мы пошли гулять по зимнему Кракову и, конечно, проголодались на морозе. Еды мы с собой не взяли, да и неохота было готовить в холодной кухне, и мы решили пойти поесть в каком-нибудь заведении. И тут встал вопрос - в каком именно. Раньше мы бы даже не задумались над этим, а пошли бы в первое попавшееся. Теперь же приходилось действовать осторожно, поскольку нам предстояло идти в ресторан с собакой. В Англии, например, с этим нет проблем, поскольку собаки очень даже приветствуются в пабах. И не только собаки, но даже иногда и лошади, хотя им, конечно, сложнее. Мы бродили по улицам в поисках приюта для гладных и жаждущих людей и собак, но никто не соглашался впустить нас, несмотря на наши старания. И тут нас осенило: пойдем-ка мы в bar mleczny (столовка по-нашему), что на улице Гродской, заведение самое что ни на есть демократичное, куда ходят все - от местных бомжей до толстосумых заморских туристов и где можно гордо поместить свое польское jadło на истасканный поднос, бывший в употреблении в ИКЕА и других шведских ресторанах и барах. Зайдя в ресторацию, мы вежливо попросили разрешения пройти с собачкой. Силки тоже приложила усилия и улыбнулась хвостом. Столовская тетенька окинула взглядом свои владения и, почти не обнаружив видимых клиентов, дала добро. Мы нашли удобный столик и неспеша насытились. Силки вела себя на удивление спокойно, сидела под стулом и молча слушала, как люди стучат вилками о тарелки, наверное думая о том, где лучше искать жеваные жвачки и обертки от кебабов.
Следующее утро встретило нас подобным вопросом: где завтракать? Ответ был готов: конечно, в столовке! Туда мы и пошли. Едоков, как и прошлым вечером, оказалось мало, и мы быстренько проскользнули в тот же уголок, где давеча ужинали. Столовские работники даже не заметили, что с нами вошел зверь. Зверь опять вел себя преотлично, сидел тихо под столом и даже вызвал некоторую зависть у дамы, которая поведала своей подруге, что ее пес недавно нарочно обмочил новогоднюю елку и что она бы ни за что не пригласила его в ресторан, боясь больших убытков от его бессовестного поведения.

Рай на столе

Чижик, наверное, решил, что умер и попал в рай. Жилье новое и просторное. Погода всегда хорошая - ни дождя, ни ветра, ни стужи. Нет и хищников, а те, что ходят мимо целый день, вообще им, чижиком, не интересуются. Еды полно и даже больше - зерна, каждый день свежий салат, яблоки, ягоды. Можно искупаться и вдоволь напиться, когда хочется - вода не испаряется и не замерзает. Наверное поэтому он стал петь практически каждый день, за исключением тех, когда сильно пасмурно.

Объявление

Одинокая бородатая девочка ищет друга для совместного досуга и, возможно, большего. Предложения оставлять на снегу. Верзил просьба не беспокоиться.
Записочки примерно такого фривольного содержания теперь оставляет Силки во время прогулок. Остались в прошлом зайцы и косули, сейчас у нее на уме только мальчики. И некоторые уже откликнулись на заманчивое предложение и представили свои кандидатуры на рассмотрение, причем, что называется, с доставкой на дом. Уже который раз выходим утром гулять, будучи терпеливо ожидаемы каким-нибудь потенциальным ухажером. Однако, по-собачьи улыбнувшись хвостом, кавалеры обычно ретируются, устрашенные моим грозным видом. Силки же сама не до конца понимает, что такое с ней творится и почему ее женская штучка из аккуратненькой горошинки превратилась в неприличную сливу. Но успокаивает то, что это происходит в первый и последний раз, поскольку через несколько недель ей предстоит стерилизация.